Малый казачонок —
дикий жеребёнок,
ему в поле с отцом не пашется,
а на кобылках пляшется!
Понимать должен отец,
на войну пойдёт малец.
Ай да хлопец молодец!
Он же и по попе
получит от матери
за то, что пачкает скатерти,
когда ест
в один присест
ушат щей да каши.
Вот такие хлопцы наши!
Расти большой, казак,
всё будет так,
как пожелаешь.
А знаешь,
войн нам больше не надо.
Иди-ка лучше на гряды —
паши с папанькой земельку.
А мать усади за кудельку,
пусть прядёт
да песнь поёт:
«На куба-Кубани,
нашей родной маме,
счастье живёт да воля —
казачья степная доля!»
Кукла из Бруклина
Розовая кукла
на розовых подушках,
розовая кукла
прямо из Бруклина.
Привезли, поставили,
одну стоять оставили.
Подойду, положу.
Какая ж она сложная:
глазками хлоп, хлоп,
ножками топ, топ,
и рот большой.
Ешь хорошо!
А наряд на ней,
такой не сшить и за пять дней!
Я красавицу люблю,
пойду маме расскажу:
это моя доча,
не трожь её кто хочет!
Назову Элизабет.
Иностранка она, нет?
Кукла иностранная
у дочери маминой!
Пойдёт девочка гулять,
не смей куколку отнять!
Папина дочка гуляет с дочей.
Не подходи кто хочет!
«Где такую ты взяла?»
— Мама с Бруклина везла!
«А где это?» — Америка!
«Со вражеского берега?»
Насупилась дочь мамина,
домой гулять отправилась.
*
Лето тёплое стояло.
Кутай Лизу в одеяло,
в пятидесятые холодные —
вот такие модные.
Я пишу картину
Валя, Валя, Валентина,
я с тебя пишу картину,
не простую, а красиво разукрашенную.
Валя, Валя, Валентина,
с тебя мать бы не сводила
взгляда очень страшного.
Слишком, Валя, ты красива,
развита не по годам.
Ты б из дома не ходила,
не гуляла по дворам.
Валя, Валя, Валентина,
учебник в руки и зубри.
Я с тебя пишу картину.
А твой взгляд прекрасный, милый
расскажет, расскажет, расскажет
о том, как жизнь твоя ляжет
в самой прекрасной стране!
Ты верь, Валентина, мне.
Рыдала и я над картиной,
да сама себе говорила:
«Самым солнечным светом
светила страна Советов
когда-то, когда-то, когда-то!»
Беги во двор, там ребята
заждались свою Валентину.
А я допишу картину,
брошу в банку кисти
и дурные мысли
твоей матери и поэта.
Добавлю побольше цвета.
Мы живём в самой прекрасной стране!
Ты верь, Валентина, мне.
Есть ли буквы-человечки
— Азы, буки, веди. —
тяжело даётся Пете
эта азбука дурацка,
ему хочется подраться!
Дед подзатыльник даст и носом:
«Сейчас схожу за купоросом!»
— Азы, буки, веди.
Дед, а есть на свете
буквы-человечки?
Дед вышел на крылечко,
затянул махорку:
«А вдруг живут на горке
буквы-человечки?
Так, плясать будем от печки.
Азы, буки, веди.
Есть, Петя, человечки!»
Папкины штыки
Похватали пацаны,
(ой ли?) папкины штыки.
— Не штыки, а палки.
Всё равно не жалко!
Тёмну вражескую рать
не зазорно убивать.
— Убивать не зазорно?
Палки в боки больно!
Хохочут наши мужики:
«Ай потешные полки,
воюй не горюй
да медовый пряник жуй!»
Пряник не жуётся,
Сёмочка дерётся,
он дерётся шибче всех!
В беляках его отец.
Семён докажет всем вокруг:
Красной Армии он друг!
Друг ты, Сёмочка, дружок,
больно палочкой в бочок!
Знаем, знаем, Сёмочка,
что ты весь, как ёлочка.
Но сегодня война
не на тятьку пошла.
А на немца дурака,
ой смешны его войска:
деды да калеки.
Разве это человеки?
Ха-ха-ха, ха-ха-ха,
германска армия плоха,
ну а русские полки —
крепки, сильны мужики.
Десять лет Семёну,
девять лет Егору,
восемь лет Степану,
а маленькому Ване
то ли три, то ли пять —
мать устала считать.
Письмо маме от солдата
Пишу письмо маме
из армии изранен:
«Милая моя мать,
скоро ужин, вари жрать.
Я был в бою, убил Петлюру.
Ты за мной не ходи, сам приду я.
Письмо фронтовое передаю
с полевой почтой.
Целую, точка.»
Письмо отдал Маше Парная,
и почта наша полевая
понеслась с крутой горки
к хате Петрова Егорки.
— Тук, тук, тук. Вам письмо,
ранен сын ваш в плечо.
Говорит, что хочет кушать!
— А родню не желает он слушать?
Темень-темнотище.
Ах, Егорка, Егорище!
Беги-ка, Маша, домой,
пусть мать займётся тобой!
И крик понёсся: «По домам!»
А вокруг только бой, бой, бой, тарарам.
Я рисую Победу
Я рисую открытку:
серп и молот, колосья видно.
Вот он герб, как печать.
Как вас звать-величать,
пятнадцать союзных республик?
Рисую и кушаю бублик,
он тоже похож на герб,
откусил и уже — на серп.
А мама говорит,
что она в Коммунистической партии,
нет лучше матери:
она на заводе самая главная,
не знаю кто, но очень заглавная.
А отца у меня нету,
убит в сорок третьем.
Шлепок помню от бабушки звонкий,
когда пришла похоронка.
А года мне было четыре,
стал мужиком я отныне,
потому что мама сказала:
один я в семье кормилец.
И бабка стала послушной.
Вот послушай:
пошёл я как-то гулять.
Искала по тёмным дворам меня мать,
а бабуля сказала:
«Вернётся, не малый!»
* * *
Теперь мне одиннадцать лет,
и Победе целых пять лет.
Я герб рисую страны,
страны, где никто не хочет войны,
страны одержавшей Победу!
Вот на танке папка мой едет —
рисую, рисую, рисую.
И отнесу в дом Культуры
эти портреты,
ради Победы!
Псы в лесу
Не ходите в лес по грибы, по грибы;
там большие сидят псы, сидят псы
и глазищами своими свербят —
хотят сглазить маленьких ребят!
«Ай пойдём мы по грибы, по грибы;
не страшны нам эти псы, эти псы.»
Да не псы, а волки!
«О волках кривотолки
ходят лишь и только:
толки, толки, слухи.
К слухам будем глухи!»
Как сказали, так и сделали:
собрались и пошли.
Набрали грибов и отправились домой.
Вдруг откуда ни возьмись, волчий вой!
Ах-ах-ах,
наползает жуткий страх:
бегом, кувырком,
на четвереньках и ползком.
Побросали грибочки,
споткнулись о кочку.
Ах-ах-ах,
кто-то тявкает в кустах.
«Тьфу-ты, ну-ты, ёлки гнуты!»
Пети, Саши и Марфуты,
говорили мамы вам,
чтоб сидели по домам
и не шлялись по грибы, по грибы,
там большие сидят псы, сидят псы
и глазищами злыми свербят —
защитить от вас хотят своих лисят!
Дата публикации: 01.01.2017 (23:52)| Просмотров: 653
| Рейтинг: 0.0/0 |
