Лысая гора - Зробко Спиридон. Рассказы для детей - По авторам - Библиотека - ПочемуЧка

Наш городок расположен на севере Одесской области, поэтому зимы у нас обычно - не очень холодные, но бывают годы, когда и здесь морозы достигают минус тридцати градусов. В тот год зима разыгралась не на шутку и когда, после сильных метелей и снегопадов, ударили крепкие морозы – занятия в школах отменили и всех детей отпустили по домам. Для нас, мальчишек, это был настоящий праздник. Дома, естественно, никто не сидел. Все мои товарищи радостно «рванули» в лес кататься на лыжах или на санках. Дедушка мой жил в небольшом домике у самого леса. Я, при любом удобном случае, отпрашивался у родителей к нему в гости, чтобы вдоволь накататься на лыжах по лесу. Вечерами, лежа рядом с дедушкой у теплой печки, я любил послушать сказки, которых он знал огромное множество и мастерски умел рассказывать. Такого прекрасного сказочника, каким был мой дедушка, я в жизни больше не встречал. Вообще-то, он хоть и имел по нашим меркам начальное образование - всего три класса церковно-приходской сельской школы, но был человеком начитанным. Он очень любил читать книги. Читал дедушка много и всё подряд, что попадалось. Особенно любил исторические романы и биографии исторических личностей. Может быть, от него и мне передалась эта любовь. Однажды, когда мы с ним зашли вместе в центральную районную библиотеку, я услышал как женщина - библиотекарь жаловалась деду, что не может для него найти больше ничего нового, так как он уже все библиотечные фонды перечитал и многое - по несколько раз. На что он ответил, чтобы она дала ему почитать какую-то литературу из отдела для юношества. Ему все было интересно! В каждой книге он находил что-то новое и ценное для себя. Он так мне и говорил, что не бывает плохих и бесполезных книжек. Нужно только уметь найти в них рациональное зерно, постараться понять автора, проникнуть в его мысли и чувства. «Авторы - не все гении, но все они - грамотные и образованные люди и вкладывают в свои книги личный жизненный опыт и свою душу, только, конечно, более или менее талантливо», - говорил он. «Хороший читатель должен быть внимателен и терпелив, если хочет понять мысли автора и проникнуть в его внутренний мир».

Я любил слушать дедушку и часто задавал ему вопросы о его детстве и молодости. Он рассказывал мне о своих прошедших молодых годах с такими подробностями, что я удивлялся, как он может все помнить через столько лет. Он называл всегда точные даты событий, помнил, какой был день недели, какая тогда была погода и многие другие интересные подробности. Память у него была крепкая. Он родился еще в девятнадцатом веке, поэтому ему пришлось пережить и три революции, и две мировые войны, и периоды нэпа, и насильственную коллективизацию, от которой он бежал с женой и двумя малыми детьми на Урал, в город Орск, чтобы не попасть под раскулачивание. Его родители были крепкими крестьянами и жили тогда в селе на территории нынешней Кировоградской области. С зажиточными крестьянами власти в то время не церемонились, поэтому он оставил родительский дом и с семьей уехал на Урал. Прожив в Орске всё, что было нажито, они стали голодать, и вынуждены были, чтобы спасти детей от голодной смерти, переехать оттуда на юг, в Одесскую область, в небольшой провинциальный городок, где и прожили всю свою жизнь. Устроившись работать на железную дорогу, дед был травмирован, попав под автосцепку вагонов. Ему придавило грудную клетку, в результате чего он стал инвалидом. Задолго до того, в 1918 году, будучи на службе в армии, он застудился в окопах и у него в голове образовался какой-то нарыв, который мучил его невыносимыми болями. Этот нарыв вскрыли тогда хирурги в военном госпитале, продолбив ему череп за ухом. На месте операции в голове навсегда осталось большое отверстие, затянутое кожей. Так как кости там не было, то под розовой кожей за ухом видно было, как пульсировала тонкая жилка. Я часто смотрел на эту жилку, когда лежал с ним рядом на кровати и мне очень жалко было моего дедушку, вынесшего много жизненных трудностей и испытаний. Я слушал его и думал о том, как он, будучи молодым человеком, выдержал такую тяжелую и болезненную операцию. Своего дедушку я очень любил и сейчас, много лет спустя после его смерти, когда сам уже стал дедом, вспоминаю его с большой благодарностью. Он был очень добрым человеком, всегда хорошо относился ко мне, поэтому я его никогда не забуду и всегда буду вспоминать с большой теплотой и любовью.

Так вот, однажды, накатавшись на лыжах по лесным тропинкам как говориться « до посинения», я возвратился из лесу под вечер усталый и промерзший до самых костей. Оставив лыжи в коридоре, вошел в дом и принялся раздеваться, но заледенелые пальцы не слушались меня и пуговицы пальто никак не расстегивались. Тут ко мне на помощь пришел дедушка. Он налил в миску холодной воды из ведра и сказал, чтобы я опустил кисти рук в воду. Я с опаской опустил окоченевшие руки в холодную воду. Тысячи невидимых иголочек вонзились мне в пальцы рук и кисти мои занемели, оказавшись в миске с водой. Но, прошло немного времени и, к моему удивлению, пальцы почувствовали тепло, а затем и вовсе запылали жаром. То же самое мы проделали и со ступнями ног, так как пальцев на ногах и ступней я тоже не чувствовал от холода. Голенища моих кирзовых сапог, которые дедушка стянул с меня, были доверху забиты снегом. Снег набился туда, когда я падал, спускаясь с гор на лыжах. Но снимать сапоги на морозе, чтобы вытряхнуть снег, мне не хотелось, поэтому так и ходил до вечера с полными голенищами снега.

Раздевшись, отогревшись и поужинав дедушкиным холостяцким ужином, который он сам себе готовил, мы принимались пить чай и беседовать. На этот раз дедушка приготовил мне к чаю какой-то сюрприз. Он достал из тумбочки небольшую стеклянную баночку, в которой было нечто похожее на сгущенное молоко и намазал этим содержимым мне кусочек хлеба к чаю. Я с большим аппетитом откусил кусок хлеба, ожидая ощутить сладкий вкус сгущёнки, но неожиданно острый вкус поразил меня.

«Дедушка, что это за странная сгущенка, почему она совсем не сладкая, может она у тебя долго открытая стояла и уже испортилась?!»,- спросил я.

- «Не знаю, что тебе не нравится. Я купил в магазине несколько баночек этой сгущенки и уже неделю её употребляю, добавляя по чайной ложечке в каждую чашку с чаем и намазывая на хлеб! Конечно, вкус - необычный, но зато эта сгущёнка очень питательная и полезная, «майонез» называется. Возьми баночку, почитай на этикетке состав продукта, какие полезные и питательные в него входят компоненты!»

- «Кушай внучек смело, не бойся, не отравишься!» -добавил он.

Так я впервые в жизни попробовал майонез, которого раньше никогда не видел. Что это такое и с чем его едят - мы тогда в своей провинции еще не знали. Это уже потом, мама узнала рецепты приготовления салатов с майонезом. Она стала нам готовить знаменитый салат «оливье», селедку «под шубой» и прочие кулинарные изыски. А до того мы о майонезе даже не слышали! С тех пор прошло много лет, но до сих пор я больше не встретил ни одного человека, который бы с удовольствием пил сладкий чай с майонезом вместо сгущенного молока и заедал его хлебом, густо намазанным тем же майонезом, вместо сливочного масла. Так делал только мой дедушка, не обращая внимания на наши ухмылки и подшучивания по этому поводу.

Вечером, когда в печке потрескивали поленья и ветер гудел в дымоходной трубе, а в спальне было тепло и уютно, хотя за окнами трещал лютый мороз, я любил, лежа рядом с дедушкой на его широкой кровати, смотреть на огромные географические карты, которыми вместо ковров были увешаны все стены его комнаты. Видимо, в то время обоев в магазинах не было и дедушка вместо обоев использовал карты, на которых преобладали коричневые и коричнево-красные цвета гор, изрезанные голубыми линиями рек и пестревшие зелёными пятнами лесов. Я думаю, что это были карты каких-то далеких от нас гор и потому не пользовались спросом в нашей степной местности. Они долго пылились на полках книжного магазина, пока не были уценены и приобретены по- дешевке дедушкой для обклеивания стен. Я смотрел на эти, неизвестные мне, горные массивы и мне тогда казалось, что я живу на огромной, неизведанной планете, где еще есть много диких, непознаных мест, по которым не ступала нога человека. Сейчас-то я знаю, что на Земле таких мест практически уже не осталось, хотя тайн и загадок на нашей планете с годами не становится меньше и они хранятся в ее «кладовых» и ждут своих исследователей и первооткрывателей.
Завершив свои дела, дедушка гасил свет, ложился рядом со мной на кровать и начинал рассказывать удивительные сказки. Он рассказывал, а я слушал его с большим интересом, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни слова. Однако, голос его становился со временем все глуше и тише, так как к вечеру он уставал и быстро засыпал, а я начинал его тормошить и просить:

- Дедушка-а-а, рассказывай дальше-е!
Он ненадолго просыпался и, бормоча сквозь сон, продолжал рассказ, но скоро веки его снова смыкались и вместо слов я снова слышал тихое посапывание и вынужден был опять тормошить его. Так продолжалось до тех пор, пока я сам не усыпал. Проснувшись утром, я, лёжа в постели, слушал, как за стеной на кухне дедушка гремит кочергой и кастрюлями, приготовляя завтрак на плите. Потом он звал меня, мы завтракали и, попив чаю, выходили во двор.

В тот раз всё было, как обычно. Позавтракав, я оделся и, взяв в коридоре свои лыжи, вышел во двор. Дедушка что-то мастерил, а я принялся натирать лыжи парафином. Для этого у меня была припасена толстая парафиновая свеча. Конечно, в такой мороз можно было лыжи не «парафинить», так как сухой снег к лыжам не пристает, но я всё - же решил, что «кашу маслом не испортишь». Лыжи у меня были знатные. Таких лыж не было ни у кого из местных мальчишек. Отец привез мне их откуда-то из поездки. Он приехал поздно вечером, когда я уже спал, внес в квартиру длинный сверток и положил в кухне на пол. Я проснулся и сквозь сон услышал разговор отца с матерью и с дедушкой. Они говорили, что вот, мол, я утром обрадуюсь подарку. От таких слов я не выдержал, вскочил с постели и выбежал на кухню. Там я увидел, при свете слабенькой электрической лампочки, на полу какой-то длинный сверток и от неожиданности остановился в раздумье, что бы это могло быть такое длинное, завернутое в плотную бумагу и перевязанное бечёвкой. Но ничего подходящего мне в голову не приходило. Прошлый мой подарок тоже был привезен ночью и я вскрывал коробку утром. Там был заводной самолет, который вращался на одном длинном коромысле вместе с дирижаблем вокруг общей оси, описывая окружности. Тогда это был подарок мне от родителей ко дню рождения и я эту игрушку очень любил. Теперь, когда до дня рождения было ещё далеко, мне дарят подарок, которого я совершенно не ожидал и представить себе не мог ничего, что было бы таких огромных размеров! Развернув оберточную бумагу, я ахнул от восхищения. Передо мной лежали большие, блестящие свежей коричневой краской, лыжи с новыми ремешками креплений и черными рифлёными резинками под ботинки. Это были не лыжи, а мечта! Конечно, они были для моего роста в то время еще велики, но отец сказал, что лыжи для хотьбы по глубокому снегу выбирают так, чтобы они были длиной в рост лыжника с поднятыми вверх руками. Я поставил лыжи вертикально и, подняв вверх руки, примерился. Лыжи были сантиметров на двадцать выше меня, даже с поднятыми вверх руками.

- Ничего, пока научишься ходить на лыжах, - зима пройдет, а к следующей зиме – ты подрастешь и все будет нормально, - сказал отец и я с его мнением согласился, так как был несказанно рад такому неожиданному шикарному подарку. Мне только жаль было, что лыжи, со слов отца, продавались без палок. Я собирался купить палки позже в спортивном магазине, отдельно от лыж, но их в продаже долго не было и я, научившись бегать на лыжах без палок , так никогда и не приобрел их. Мы с друзьями любили кататься с гор, укатав предварительно хорошо лыжню, чтобы после можно было мчаться с максимальной скоростью. Спускаться с горы по накатанной лыжне можно было и без палок, управляя движением с помощью поворотов туловища и ног. По-настоящему ходить на лыжах с палками я научился много лет спустя, будучи на службе в армии, в городе Воронеже, где нам приходилось бегать «на время» марш-броски по десять километров заснеженной равниной, и где без палок никак в норматив не уложишься. Но вернемся к моему рассказу. Не успел я как следует подготовиться к лыжной прогулке, как скрипнула калитка и с улицы к нам во двор вошли мои друзья, братья Бояры. Они втащили во двор на веревке огромные самодельные сани, на которых их отец, видимо, раньше возил дрова, а теперь они собирались на этих санях кататься. Братья поздоровались и сказали, что пришли ко мне, чтобы вместе пойти кататься на санях на Лысую гору, о которой я им так много раньше рассказывал и обещал взять их с собой когда-нибудь. Лысая гора была самой высокой и самой крутой горой в нашем лесу. Это было излюбленное место отдыха наших мальчишек в любое время года, но особенно привлекательна для нас она была зимой. Самые отчаянные и смелые ребята в выходные дни спускались с её крутого склона на лыжах и санках. Это было лучшее место для активного отдыха детворы в нашем лесу.

Делать было нечего, я отложил лыжи и достал из сарая свои небольшие и очень удобные саночки, которые мне, по просьбе отца, смастерил кузнец в местной кузне, расположенной в нескольких десятках метров от нашего дома. Полозья саней были выкованы из полосовой стали и впереди аккуратно загнуты так, что не имели острых краев или заусенцев, а сиденье было сделано из гладких и хорошо пригнаных дощечек. Хоть санки были не из магазина, но мне они нравились тем, что были легкими, удобными и прочными. Взглянув на огромные, тяжеленные и неуклюжие сани своих друзей, я высказал свои сомнения по поводу удобства катания на них с горы. Но братья выразили готовность терпеливо тягать свои увесистые сани по заснеженным склонам гор, поэтому мне ничего не оставалось, как согласиться повести их на Лысую гору. Попрощавшись с дедушкой, так как из лесу мы собирались пойти домой другой, более короткой дорогой и к нему больше не заходить, наша компания направилась к Лысой горе. Идти нужно было около полу-часа. Когда мы добрались до горы, группа ребят с Черёмушек уже так укатала и утрамбовала полозьями снег на самом крутом склоне, что он стал твёрдым, скользким и блестящим, словно лёд. Самые отчаянные и достаточно опытные ребята с бешеной скоростью спускались с самой вершины и направляли свои сани на трамплин у подножия горы, который они построили заранее из снега, облив его затем водой. Трамплин этот был высотой около метра. Весь покрытый льдом, он сверкал на солнце, как огромный бриллиант. Взлетев на огромной скорости на трамплин, смельчаки пролетали затем по воздуху на санях несколько метров и с грохотом полозьев о лед - приземлялись, поднимая в воздух тучи снежной пыли и крича от восторга. Те, кто были менее опытными, не рисковали съезжать с самой макушки горы и спускались поначалу с середины склона, постепенно, по мере накопления опыта и смелости, подымаясь все выше. Я предложил братьям, для начала, съехать пару раз с более пологого северного склона, а потом, потренировавшись, перейти на самый крутой - западный склон. Они со мной согласились. Примерно около часа мы катались на пологом, северном склоне, а когда компания ребят с Черёмушек ушла, перешли на более крутой – западный склон. Толик, почувствовав себя «асом» скоростных спусков, предложил нам сразу спускаться с самой вершины горы. Я сказал, что без тренировки это - опасно, так как на большой скорости сани становятся плохо управляемыми и нас может вынести на обочину, в сторону от укатанного склона. Там, под слоем снега, есть скрытые от глаз пни срезанных деревьев, на которые мы можем налететь. Однако Толик с Малым не послушали меня, а уселись на свои сани и предложили мне съехать втроем на одних больших санях. Так, мол, скорость спуска будет выше и полёт с трамплина – дальше. Отговорить от этой рискованной затеи друзей я не смог, а гордость не позволила мне отказаться от этого предложения самому. Они бы подумали, что я струсил и потому отговариваю их. Я быстро уселся третьим на сани позади них, а свои сани толкнул вниз с горы. С грохотом понеслись мои пустые сани по укатанному склону и вылетели на трамплин, а затем, подпрыгнув, грохнулись о землю и далеко укатились по равнине. Проводив их взглядом, я предупредил Толика, чтобы он не вздумал направлять наши огромные сани на трамплин, потому что с таким большим весом они очень сильно разгонятся и станут неуправляемыми. Мы втроём не сможем удержаться на них! Но Толик только засмеялся и посоветовал мне держаться покрепче и ничего не бояться. Мы оттолкнулись ногами от заснеженного склона, и сани помчались вниз, все больше и больше набирая скорость. Я попробовал - было тормозить каблуками своих кирзовых сапог, но они скользили по укатанному до блеска снегу и торможения не происходило. Толик был в валенках и надеялся управлять санями с помощью валенок, но сани были слишком тяжелы и набрали большую скорость, поэтому валенок тоже не слушались и неслись прямо на трамплин. Я понял, что бешеную скорость саней нам уже не погасить и, оттолкнувшись от полозьев ногами, спрыгнул назад, упав на спину и на спине понесся по склону вслед за санями. Все это произошло очень быстро, в какие-то мгновения. Скользя на спине, я увидел, как впереди меня подлетели на трамплине сани с братьями и скрылись внизу, затем сам я вылетел на трамплин и, грохнувшись плашмя о землю, кубарем покатился в снег. На мгновение наступила тишина, а потом я услышал крик Малого. Он сидел на санях впереди всех, поэтому, при ударе полозьев о скрытый под снегом пень, вылетел из саней, не удержавшись. Через минуту, оправившись от удара о землю, забившего дыхание, и поднявшись с земли, я направился к опрокинутым впереди саням и спросил: «Ну, как, все целы?» Толик сказал, поднимаясь, что при падении сильно ушиб плечо, но терпеть можно, а Малый лежал с открытым ртом и не мог произнести ни слова. У него от удара тоже забило дыхание и он молча ловил открытым ртом воздух, пытаясь вдохнуть. Сперва мы за него очень испугались, но через несколько минут он пришел в себя и со слезами на глазах пожаловался, что при ударе полозьев о пень, скрытый под снегом, острый край железного полоза, загнутого вверх, распорол ему ягодицу и ему очень больно. Приспустив надетые на него спортивные шаровары и трусы, сквозь которые проступила кровь, мы увидели на ягодице глубокую рваную рану, которая сильно кровоточила. Идти Малый сам не мог, поэтому нам пришлось уложить его на сани и везти так до самого дома. Он ехал полулежа на здоровом боку, сцепив зубы, чтобы не стонать от боли, а мы устало тащили тяжеленные сани. Так мы добрались до своей улицы и зашли к нашей соседке и подружке Ляльке, которая взяла иголку с ниткой и зашила все рваные шаровары Малого. Она также дала нам бинт, вату и зеленку, чтобы мы обработали и перебинтовали ему рану. К счастью, рана на мягком месте у Малого быстро зажила и на память об этом происшествии на всю жизнь остался только длинный белый шрам, как напоминание ему о детских безрассудных шалостях и о Лысой горе.

С той поры прошло много лет, давно нет в живых моего друга Малого, подружки Ляльки и боль в суставах ног не позволяет мне ходить на лыжах зимой, но я вспоминаю свое счастливое детство и летом, иногда, прихожу на Лысую гору, покрытую красивым ковром из зелёной травы и полевых цветов. Она и сейчас так же привлекательна для детей и взрослых, как и в прежние времена и продолжает приносить много радости современной детворе в любое время года. Такая вот история из далекого детства вспоминается мне при ее посещении.

До следующих встреч, мои юные друзья!

Ваш дедушка Зробко.