Про неправильный новый год

    Комната выглядела так, как будто мы собрались  переезжать. Причём переезжать в какое-то удивительное место, где вместо тарелок  и чашек понадобятся блестящие  шары, вместо занавесок – мишура, а вместо люстры – гирлянда из разноцветных шишек с лампочками внутри. На самом деле переезжать мы, конечно, никуда не собирались. Просто папа уже вытащил коробки с новогодними украшениями, но вешать их мы ещё не начали.
     Мне пока что было некогда. Я лепила снеговика. Настроение было отличное, пластилин тоже, поэтому и снеговик получался отличный. Я даже надела ему ведро на голову и дала метлу в руку – всё это тоже из пластилина. И нос морковный вылепила. Так снеговики выглядят в книжках, особенно в старых. Хотя на самом деле я никогда не видела снеговиков с вёдрами, мётлами и морковками. Наверное, теперь у них другая мода.
     Я закончила  лепить, поставила своё творение на стол, полюбовалась и радостно сказала:
     – Очень  классный снеговик!
     – Очень  бестолковая девочка! – услышала я в ответ. – Ну что ты на меня так смотришь? Конечно бестолковая! Какой же я снеговик? Ты, может, снега никогда не видела?
     – Видела…
     – Так  снеговики как раз из снега  и бывают! А ты и не знала? Точно  бестолковая.
     – Да знаю я! Знаю!
     – Ну а я разве из снега? Я из пластилина. Значит, никакой я не снеговик, а пластилиновик. Эх, учиться тебе еще и учиться!
     Мне совсем не понравилось, что какой-то снеговик – ой, то есть пластилиновик, тьфу, не выговоришь! – пытается меня воспитывать да ещё и бестолковой  обзывает.
     – Ну и пожалуйста! – сказала я. – Ну и стой тут! А я лучше игрушки для ёлки достану.
     И я  открыла ближайшую коробку.
 – Игрушки! – раздался оттуда возмущённый голос. – Вы слышали, что она сказала? Игрушки! Какие же мы игрушки? – это  говорил турок в сверкающей чалме  и красных шароварах. Я поняла, что здесь лежат старинные ёлочные украшения, ещё прабабушкины. – Что, по-твоему, делают с игрушками? Игрушками играют! А нами разве можно играть? Мы хрупкие! Мы для красоты, а не для глупых детских игр!
     – Ах, как можно было вообще такое предположить? Неужели эта жестокая девчонка хочет, чтобы сломались мои тонкие стройные ножки? – заверещала балерина в серебряной юбке.
     – Да как вас называть?
     – Нами не играют, нами украшают. Мы ёлочные  украшения. А ты небось и не слышала  о таких? – проскрипел маленький круглый повар в большом белом колпаке.
     – Слышала, слышала. – Мне надоело разговаривать  с этой сварливой публикой. –  Ну и лежите тут в своей коробке. Это вы, наверное, от старости такими вредными стали. А я лучше деда-мороза под ёлку поставлю. Он новенький, красивый!
     – Это  кто дед-мороз? Я дед-мороз? Девочка, да ты, наверное, двоечница!
     – Никакая  я не двоечница! Я вообще ещё в  школе не учусь!
     – Значит, будешь двоечницей. Такая большая, а  не отличаешь Деда Мороза от Санта-Клауса. Видишь, на мне куртка с ремнем, штаны красные, сапоги и колпак. И очки на носу! А у Деда Мороза шапка, тулуп и валенки. Ты, пожалуй, даже подарков не заслуживаешь.
     –  Ну и ладно! – мне уже хотелось заплакать от обиды. – Подумаешь! Некогда мне тут с тобой  болтать! Мне снежинки из бумаги вырезать надо!
     – Да вырезай, вырезай, кто ж тебе мешает, – ухмыльнулся Санта. – Только имей в виду, что получатся у  тебя не снежинки, а бумажинки. Правда, Пластмассурочка? – обернулся он к пластмассовой снегурочке, и  та с готовностью закивала. – Так что в снежинках ты тоже не разбираешься, и вообще ты будущая двоеч…
     Тут я нашла способ заставить ехидного деда замолчать. Я нажала на кнопку, расположенную у него на подставке, и Санта-Клаусу пришлось прервать речь на полуслове и запеть рождественскую песню.
     Я подошла  к ёлке. Она стояла ещё не наряженная, но такая красивая! И хвойный запах  тоже был красивый – и совсем не зимний, а тёплый и спокойный.
     – Ёлочка, ну чего они все? – пожаловалась я. – Всё им не так! Всё неправильно! Так и новый год неправильным будет.
     Ёлка  обняла меня двумя ветками – осторожно, чтобы не уколоть. А ещё одной  веткой погладила по голове.
     – Чепуха, не обращай внимания. И праздник будет правильным, и весь год хорошим. И подарки тебе подарят чудесные. И двоечницей ты никогда не будешь. Только знаешь… – она снова погладила меня веткой и прошелестела: – Я не ёлка. Я пихта.