Нечистая (Надежда Башлакова)

Надежда Башлакова

Нечистая

                                                      Ветру, будящему посреди ночи…

   Тихонько скрипнула дверь. Я встрепенулась, села…

- Яся, что с мамой? Совсем худо ей?- спросила шёпотом, когда Ярослава уселась на лавку, чтобы поцеловать меня на ночь.

   Сестрица кивнула, провела рукой по моей голове – точь-в-точь как мать, поправила выбившуюся из русых волос прядку.

   Всхлипнув, я утёрла слезу, да спрятала лицо в коленях.

- Не печалься, Марьюшка!- Яська обхватила меня за плечи и прижала к себе – голос её чуть дрогнул.- Батюшка утром Ночку в телегу запряжёт – поедем мы в соседнее село к бабке Марье, знахарке тамошней. Тётки у колодца говорили, а я слышала, сила в ней сокрыта неведомая. На старуху вся надежда осталась. Поможет она матушке!

- Сумеет ли?!- я оторвала голову от сестриной груди, заглянула в голубые глаза.

- Не может не суметь!- убеждённо ответила сестрица.

   На душе стало чуточку легче. Может, и вправду поможет? В конце концов, раз Ярослава говорит, значит, так и будет! Когда это Яська ошибалась?.. 

   Матушка болела третий день. Вначале это казалось обычным недомоганием, а вчера с утра она совсем слегла. И только тут мы заметили, насколько она похудела и осунулась. Как всё же невнимательны, бываем к нашим близким!

   Мама казалось такой маленькой и хрупкой, лёжа на своей лавке. Не в силах вымолвить ни слова, она могла лишь едва шевелить губами, двигала глазами да слабо подёргивала пальцами, словно хотела на что-то указать… или сказать. Но мы так и не сумели её понять, как не пытались.

   Деревенский лекарь, дядька Михась, только руками развёл – признаков болезни не углядел. Сказал в город её вести надобно, к доктору. Может, там и смогут помочь.

   Так ведь довезём ли за столько-то вёрст?! Дядька только плечами пожал. На всё воля богов!

   Потом сестрица услыхала этот разговор у колодца, да к отцу пристала, чтобы матушку к знахарке отвесть. Яська она такая, прицепится, и не отвертишься, пока, что просит, не выполнишь. Ну, батюшка и согласился заехать к бабке Марье по дороге в город…

   Ночью я проснулась от непонятного шума. Не разобравшись, откуда он раздаётся, поднялась. Оказалось, звук шёл с улицы. Ветер? Дождь?..

   Раз уж проснулась, решила воды глотнуть, а заодно и источник гула узнать.

   Шум всё нарастал. Выглянула в окно. Ветра вроде нет – молоденькая берёзка за стеклом листами не шелохнёт. Высунула руку в форточку – дождя тоже не наблюдалось. Тогда что же шумит?

   За стеной завизжала Жучка. Я вздрогнула. Что случилось?

   Открыла дверь в сени. Собачонка влетела в неё, проскочила под моими ногами и, скуля, забилась в угол.

- Жучка! Жученька!- тихонько позвала я, заглянув под лавку, на которой спала старшая сестра.- Ты чего, милая?

   Но собака только огрызнулась, напрочь отказавшись вылезать.

   Я поднялась и чуть не вскрикнула, встретившись с парой светящихся зеленцой глаз.

-Тьфу ты, Катька! Напугала…

   Трёхцветная кошка мяукнула, подставив пятнистую спинку под ладонь. Я взяла её на руки, уткнувшись лицом в длинную шерсть. От Кати исходило спокойствие и умиротворение – с кошками всегда так.

   Движение внизу заставило меня опустить взгляд. Обычно диковатый Васька, Катин «муженёк», тёрся чёрным боком о мои ноги. Мы его уже взрослого приютили, вот и чурался он ласки. А тут сам, и подошёл. Чудеса!  

   Вот Катерина наша кошка, в этом доме выросла, тут же и родилась. К нежностям она привыкшая…

- Что это с вами?- спросила кисок.

   Первое удивление не успело забыться, как дом ощутимо тряхнуло.

- Ой!- вскрикнула да оглянулась на домашних.

   Все спали, только мать тихонько постанывала. Она уже вторые сутки так…

   Огонь в печи внезапно вспыхнул, да чуть не потух.

   В стекло что-то неожиданно забарабанило – едва-едва. Дождь?! Я опустила кошку на пол и снова направилась к окну. Любопытно!

   Неизменно ласковая Катька вдруг встала у меня на пути. Выгнув спину, зашипела грозно. Василь путался под ногами, ластясь да мешая сделать хоть шаг.

- Вы чего?!- испуганно вопросила я. Уж больно подозрительным казалось поведение кошек.- С ума, что ли, все посходили?

   Переступила через кота, но он обогнул мои ноги и снова возник на пути.

   Катерина зашипела настойчивей. На этот раз к ней присоединился и чёрный Василий.

   Но и я сдаваться не хотела, снова двинулась вперёд.

- Не ходи!- прошуршало позади.

   Шуршун!

   Обернулась.

   Он и, правда, существует! Надо же, а я уже успела поверить сестрице, что наша с ним прошлая встреча мне лишь приснилась. Тогда домашний дух уговаривал меня не ходить с друзьями к реке. Мол, тамошний водяной первой летней жертвы дожидается. Мы пошли – Мартына не стало. Не соврал запечный дед! Но Яська и на это ответ нашла – вещий сон.… А оно значит воно как – не сон!

- Что там, деда?- спросила у Шуршуна. Так он мне в прошлый раз представился.

- Нечистая пришла по хозяйкину душу,- ответил домовеюшка печально, глядя на меня из-под кустистых бровей.

- Как это?

- Порчу на неё навели. Что тут непонятного?- пробурчал раздражённо. 

- Кто? Когда? За что?- всплеснула руками да на лавку Яськину бухнулась.

   Оглянулась. Не разбудила!

- Кто и за что не ведаю. Среди родных да знакомых искать надобно. А по поводу когда, так на Семёновой свадьбе, что на прошлой неделе гуляли. Ох, чуял я – что-то да будет. А оно воно как вышло. Говорила мне Катька, что хозяюшка изменилась, как оттуда вернулась – свет в ней померк. Не верил, дурак старый! На впечатлительность будущей мамочки списал. А ведь не подумал, что в такое время им откровения приходят. И вот оно – началось!

   За окном снова громыхнуло. Зашумел несуществующий ветер.

  Я оторвала взор от неподвижной занавеси, перевела на домового.

- И что теперь делать?- спросила испуганно.

   Маленький серый старичок в копоти и саже взглянул на меня исподлобья.

- Обороняться. Хотя, разве ж ты послушаешься?!

   Шуршун махнул рукой. В голосе послышался укор.

- Я обязательно-обязательно буду слушаться, только, миленький соседушко, помоги!

- Дык, куда я денусь?! Мой дом! Сюда нечистым хода нет, по чью бы душу, они не приходили. Но это ещё только начало…-  он развернулся, грустно вздохнув.- Иди хоть фортку что ли закрой, но не задерживайся там и за стекло не выглядывай.

   Только сделала шаг – остановил.

- Нет, постой, лучше я сам,- ворча, домовой посеменил косолапыми ножками к окну.- А то ещё уцепится беда за хозяйку-отроковицу. Что мне тогда делать? Как высвобождать? Да и разве оттуда высвободишь? Тьфу,- сплюнул с горечью.- Вот же худо приключилось на старости-то лет! За что? Про что? Не понятно…      

   Закрыв форточку на крючок, дед обернулся к нам, приступив к командованию.   

- Василь, Катерина, ну-ка сядьте у двери и окошка. Вас она хоть немного да убоится.

   Я помалкивала, честно ожидая приказа Шуршуна. Сама даже не представляла, что сделать можно.

- Паучки запечные, паучки чердачные, паучки подвальные…- продолжал распоряжаться домовой,- ну-ка окно, двери да щели паутиной заплетите. В дом нечистую запустить никак нельзя – проиграем!  

   Я взвизгнула, когда множество пауков выскочили отовсюду и засеменили восемью ножками по потолку, полу и стенам, устремившись к только им ведомой цели.

- Чего визжишь?- недовольно воззрился на меня Шуршун.- Коль уж не спишь – распали печь побойчее. И оттуда она пробраться попробует.… Так пусть все иглы праведным огнём обожжёт!

   Не стала спрашивать кто. Ясно же – нечистая. Вот только кто она такая?! Дознаваться не решилась – дедушка запретил. Сказал, так душу можно потерять. С нечистой дело иметь нельзя. Она договора не заключает, а заключив – непременно обманывает.

   Я и убоялась. Оно мне надо?! Душу хотелось оставить при  себе!..

- Кстати, не спишь-то почему?- спросил между тем домовой.

   Пожала плечами. Мне почем знать?!

   Дед прищурился.

- Ух, чует моё сердце, недаром тебя Марьюшкой кличут, как ту ведунью! Ну, иди уже, иди. Нечистая ждать не станет – явится.

   Я и поспешила к печи, огонь поддерживать. То, что никаких знахарских способностей в себе не чуяла, домовику говорить не стала. Он это ещё лучше меня знать должен. Не человек, чай!

   Шуршун тем временем и мышек к обороне избы привлёк. У норок выставил, хозяйскую душу оберегать уговорил.

   Странно, но Василь с Катей, что обычно мышей сразу душили, сейчас на них никак не реагировали. Хотя, что тут странного? Сегодня командует Шуршун!

   Я у печи на колени опустилась. Заслонку открыла. Подула на затухающий огонек. Горсть соломы сухой подкинула, а потом и дровишки в ход пошли.

   Слышу, за стеной, словно табун понёсся да все не останавливается, но и прочь не убегает. Круги что ли наворачивает? А звук между тем нарастает. Вот-вот лошади в дом ворвутся, растопчут, а то и сам дом снесут…

   Я уши закрыла и уже готова была завизжать, да нельзя. Сдержалась. Хоть и спят домашние, будто ничего не происходит, да вдруг ото сна непонятного разбужу. Не время сейчас!  

   Вздрогнула, когда на плечо легла мягкая ладошка. Обернулась испугано. Шуршун!

- Ты, слышь что, дитятко?! Никого и ничего не бойся. В моём доме нечистой силе не бывать – не впущу! До утра продержимся, а там полегче станет. Она после третьих петухов мощь свою утрачивает. А вот как хозяйку до бабки довести, разговор особый. Подумаем! Ведь та, в самом деле, помочь может. Главное, довезть…

   Продержались мы и до первых петухов, и до вторых, и до третьих…

- Ну же, Петрушка, пой,- не переставая, шептала ссохшимися губами.- А уж за мной не станет, зернышек сладких не пожалею. Поутру насыплю вволю тебе и твоим подружкам – курочкам рябушкам.

   А нечистая тем временем в окно проскользнуть попыталась. Куда уж там?! Пауки поработали на славу. Заплели раму со стеклом паутиной липкой – не пролезть. Тут ещё Катя шипит, спину выгибает, «ощетинившейся» лапой ударить норовит.

   Нечистая к двери, а там Василь. Да и спрятана она за паутиной также.

   Ох, и понатворили восьминогие! Как же сети эти потом сметать? Всё же ими припорошено, и потолок, и стены, и даже пол…

   Не о том думаю. Сейчас бы матушку нечистой не отдать! А убраться… пустяки.… С Яськой потом разберёмся, а то и одна управлюсь…

   Нигде не пробраться нечистой в дом, там коты, там мышки встречают. Да и сети липнут к чешуе и иглам, не пускают.

   Вдруг затихло всё. А потом тихонечко так заскреблось. Где?

- Марья, она в трубу пошла!- крикнул дед, отталкивая меня в сторону.  

   Отворил заслонку торопливо да как дунул.

   Засияло, заалело пламя, взметнулось ввысь. Даже мне соломой да дровами такое не удавалось.

   Завизжало сверху, заорало истошно.

- Вот тебе праведный огонь! Получай!- прокричал домовой.   

   Вновь табун вокруг стен закружил-захороводил. Гул да визг поднялся пуще прежнего.

   И тут вдруг петух наш утреннюю песнь завёл – закукарекал. Я так и представила, как стоит он сейчас посередь сеней, красные перья распушив да шею вперёд вытянув, и голосит.

   Разом притихло всё за стенами. Спасибо Пете – не поскупился на песню!

   Посидели мы немного в ожидании. Не вернётся ли? Не зашумит ли сызнова? Домовой-то говорил – сила ослабевает, да не уходит полностью.

   Но нет, затихла нечистая – притаилась, ждёт чего-то. Гадина!

   Шуршун обернулся ко мне.  

- Ну что, внученька, давай думать, как хозяйку в дороге оберечь?!

   Я на него взглянула растерянно. Просто отвлеклась чуток – по сторонам зыркала. Пауки-то начали паутину в клубки сматывать. Как тут не заглядеться?! Не придётся нам с Яськой сети обметать!

   Отец вынес матушку, что совсем высохла и похудела за последний день – кожа да кости, уложил на солому, одеялом устеленную. Сверху вторым укрыл – знобило её.

   Я, укутавшись в платок да жупан, взяла Катю на руки и уселась рядом с матерью.

   Отец недовольно на кошку взглянул, нахмурился.

- Марьюшка, её-то хоть зачем с собой тащишь?

- Ну, можно? Она не помешает,- умоляюще протянула я, заглядывая батюшке в глаза.

   А ну, как не разрешит?!

   Отец рукой махнул да отвернулся, взбираясь на телегу. Устал он за последние дни – спорить, желания нет. Жаль мне его, горемычного.… Хотя сейчас мне это только на руку!

   Катя тут же перебралась к матушке на грудь. Казалось бы, крупная кошка взгромоздилась на хрупкое болезное тело – не даст дышать.

   Ан, нет! Прерывистое дыхание, с лёгкой хрипотцой, вдруг стало ровным. У маленькой крупинки, что притаилась в маминой груди, появилась надёжная защита. Я поняла – доедем!

   Обернулась, улыбнувшись.

   На крыльце в напряжении застыл Васька. Видать, переживал за беременную «супругу».

   На лоснящуюся холку легла серая лапка домового.

- Не боись, Василий. Вернётся твоя Катерина живой и здоровой. И хозяюшку поможет воротить,- расслышала его слова. И как только до меня долетели?  

   Я взглянула на отца, на Яську, что в слезах крутилась у телеги – ей дома остаться предстояло, с хозяйством управляться. Видят ли они Шуршуна? Кажется, нет…

   Несколько раз по дороге Катька прямо на материнской груди выгибалась дугой и шипела. Лапа с раскрытыми когтями резала воздух. Я смотрела по сторонам, но ничего необычного не видела. Батюшка так и вовсе ничего не замечал, в задумчивости управляя Ночкой. А кошка постепенно затихала, вновь сворачиваясь клубком…

   Как до бабки Марьи доехали и в дом вошли, стало понятно – надобность в город ехать отпала. Не знаю, что там, в избе, происходило – нас с отцом оттуда сразу выставили, да только вышла матушка сама, на бабкино плечо опираясь. Катя довольно тёрлась о её ноги, да и знахарку лаской не обделяла.

   Мама устало улыбнулась. Я, расплакавшись, бросилась к ней. Обнялись.

- Не плачь, дитятко,- сказала старуха, погладив меня по голове, но и матушку поддерживать не забывая.- Теперь мать твоя на поправку пойдёт. И чем лучше ей будет становиться, тем большее худо станет падать на голову того, кто зла не убоялся и навлёк его на других… и на себя…

   Только через несколько дней мы узнали, что нет нигде тётки Милы. Пропала и всё! Ни к колодцу не ходит, ни коровку на пастбище не гоняет, ни встречает её на улицах никто. Заглянули соседи к ней в хату, а там только почерневший скелет на кровати лежит. Ни плоти, ни волос, ни одежды не осталось. Сожгли тогда односельчане дом вместе с хозяйкой дотла, нечистыми посчитав. Правда, хозяйство растащить не убоялись…

   Так же, как ранее сестрица, у колодца от баб я услыхала, что батюшка к тётке Милке, бывало, за утехами захаживал. Зачем это? За какими такими утехами?!

   И вообще я в это не больно-то верю! Мало ли что люди говорят?!

   Обернулась к хмыкнувшему домовому.

   Ну, чего так хитро улыбаешься, Шуршун? А вы, хвостатые, чего уши навострили?

   Молчат! Что деда, что шестеро кошачьих…

   26 июля 2010 года