Про сказочные цвета
Вчера я встала рано и стала рисовать картинку к «Трём
поросятам». Я очень старалась, чтоб получился настоящий хороший рисунок, а не
так, тяп-ляп. И когда всё нарисовала простым карандашом, поняла, что
раскрашивать уже сил нет. Я решила пойти погулять, а раскрасить потом. Мне
недавно такие классные карандаши подарили, там все цвета яркие, весёлые! Я шла
и представляла, как буду разукрашивать поросят розовым карандашом, и они
получатся тоже яркие и весёлые. Я знала, что во дворе в это время обычно пусто,
в такую рань никто не выходит. Ну и ладно, зато солнце вон какое! Можно и одной
погулять.
Так и оказалось: никого. Только бегала незнакомая
чёрно-белая собака — толстая, с коротким хвостиком, очень смешная. Прямо поросёнок
какой-то, а не собака! Она сразу подбежала ко мне, и вдруг я поняла, что
никакая это не собака, а самый настоящий поросёнок и есть — белый с чёрными
пятнами. Я таких в деревне видела. Поросёнок посмотрел на меня, сердито хрюкнул
и сказал:
— Вот, хожу, справедливости ищу. Только какая может
быть справедливость? Нет её. Не-ту! Вы же вообще не знаете, что это такое.
— Мы? Кто — мы? — это единственное, что я смогла
пробормотать. Я совсем ничего не поняла.
— Кто, кто… Люди. Кто эти дурацкие сказки сочиняет?
Не свиньи же!
— Какие сказки? — жалобно спросила я. Мне очень
хотелось понять, о чём он говорит.
— Да все! Хоть «Три поросёнка» возьми, хоть
«Винни-Пуха», хоть «Кошкин дом», хоть «Приключения Фунтика» — везде поросята! И
везде они какие?
— Какие? — совсем уже растерянно переспросила я. Мне
казалось, что в этих сказках поросята совершенно разные.
— Какие-какие… Ро-зо-вы-е! Розовые! Все! Что Наф-Наф,
что Пятачок… эх, да что говорить… Нет справедливости. Не-ту! Вот ты мне скажи:
почему вы, люди… ты ведь человек?
— Ой. Н-у-у… ну да, человек конечно!
— Так вот, почему вы, люди, все ваши сказки сочиняете
только про розовых поросят? А как же мы — пятнистые, чёрные, рыжие, белые? Мы
что — хуже? А самое возмутительное знаешь что? Даже если сказочник и не напишет,
какого цвета поросёнок, художник всё равно его розовым нарисует! Нет, ну ты
скажи, это справедливо? Справедливо?!
— Да о какой справедливости вообще может идти речь! —
вдруг раздался голос из-за моей спины.
К нам подошла ещё одна собака. Ой, то есть не ещё
одна. Ведь первая-то оказалась поросёнком. А эта, вторая, была мохнатая, с
острой мордой, большим пушистым хвостом и длинной чёрной шерстью, присыпанной
снегом… Снегом?! Откуда в июне снег? Нет, кажется, это у неё шерсть такая,
чёрная с серебром. Удивительно красивая собака!
— Какая уж тут справедливость?! В «Золотом ключике» —
рыжая! В «Лисичке со скалочкой» — рыжая! В «Заюшкиной избушке» — рыжая!
Ой, да это же лиса. И я даже вспомнила, как она
называется.
— Вы чёрно-бурая лисица, да? — Лиса была такая
важная, что назвать её на «ты» я не решилась.
— Запомни, девочка, не чёрно-бурая, а
серебристо-чёрная. — Лиса помахала своим шикарным хвостом. Он действительно был
серебристо-чёрным. — Так вот, какую сказку ни возьми — везде лисы рыжие. А мы,
значит, не годимся? На воротники годимся, а для сказок не годимся? — И она
возмущённо на меня посмотрела, как будто ожидала увидеть у меня на футболке
воротник из чернобурки… ой, то есть из серебристо-чёрной лисицы. — «Рыжая
плутовка, рыжая плутовка» — а почему рыжая? Вот ты мне можешь ответить?
— Неужели вам хочется, чтобы вас называли плутовкой?
— Да я уж похитрее этой рыжей растяпы! Я бы точно не
позволила какому-то петуху выставить меня из дома! И не стала бы высовывать
хвост из норы, чтобы собаки меня вытащили!
— А я бы ни за что не выпустила прутик, как эта
зелёная хвастушка-путешественница, которую утки несли в жаркие страны! —
заговорил вдруг камень у самых моих ног. Я даже отскочила с перепугу. — И,
между прочим, в сказке ничего не сказано о том, что она была зелёной. Но
художники, конечно, зелёной краски не жалеют, как обычно. Никакой фантазии! — и
камень обиженно квакнул.
Ой! Это не камень, а лягушка! Только не зелёная, а
серо-коричневая. Да что я всё ойкаю и ойкаю… Какое-то ойкательное утро! А
лягушка продолжала:
— И к Кощею в плен я бы не попала. Потому что мою
шкурку Иван-царевич бы не сжёг — я б её надёжно спрятала! У меня шкурка благородного
цвета, в глаза не бросается, не то что эта зелень ядовитая!
— В общем, — подытожила лисица, — надо все эти сказки
переписать!
— А главное — картинки перерисовать, — добавил
поросёнок.
— Вся надежда на тебя! — заключила лягушка.
Ой. Ой-ой-ой-ой-ой. Почему на меня-то? Но если им
больше надеяться не на кого, не могу же я отказаться! Только как я сказки
перепишу? В книгах зачёркивать и писать мне не разрешат, да мне и самой не
хочется. Переписывать всё самой?! Ой, нет. Это у меня точно не получится. Я
пока пишу совсем плохо. Если честно, я сама свои каракули не всегда разбираю, а
другие тем более не прочтут! Так что толку никакого всё равно не будет.
Придумала! Попрошу маму или папу скачать мне сказки из электронной библиотеки.
Может, у меня получится их немного пересочинить. А мама с папой набрать помогут
на компьютере. И распечатать. Но на это надо кучу времени…
— Давайте я пока картинки нарисую. А потом, может, и
сказки исправить попробую. Попозже, ладно? Я сразу всё не смогу!
— Хорошо, — милостиво кивнула лиса, — пока хватит картинок.
Завтра в это же время мы будем тебя здесь ждать. Принесёшь рисунки.
Попрощавшись, я поскорее побежала домой. Больше всего
я боялась, что сейчас появится ещё кто-нибудь и тоже начнёт требовать
справедливости. Например, белый медведь. А сказок с медведями слишком много, я
не справлюсь! С этими бы разобраться.
Рисовать мне пришлось весь день до позднего вечера.
Тут уж стараться было некогда! Одни поросята у меня вышли похожими на котят,
другие — на собак, третьи — на медвежат, лису было трудно отличить от волка, а
лягушки получились страшные — ужас! Но зато с расцветкой всё было в порядке. То
есть как раз не в порядке — не так, как в книгах. У свиньи в «Кошкином доме»
поросята были вообще всех цветов: чёрный, рыжий, белый, чёрно-белый,
бело-рыжий, пятнистый, полосатый. Кажется, я немножко перестаралась. Восьмой
поросёнок получился у меня оранжевым в синюю крапинку, девятый — зелёным в
жёлтую клеточку, а десятый вообще каким-то радужным. Главное, розовых не было
ни одного.
На следующий день погода испортилась. Небо стало
серое-серое, тяжёлое. Казалось, что оно опускается всё ниже, ниже, ниже, скоро
опустится совсем и всех нас прихлопнет. На улицу ни капельки не хотелось. Но я
же должна была отдать рисунки. Под бабушкино оханье я надела куртку и
отпросилась ненадолго — «подышать свежим воздухом».
Воздух совсем не был свежим, в нём крутилось
много-много маленьких пыльных бурек. Эти бурьки наскакивали на меня со всех
сторон и пытались занырнуть в глаза. Скорее бы уж пришли поросёнок, лиса и
лягушка! Долго я слонялась по двору, но их нигде не было. Может, им плохая
погода помешала? Или их кто-то вспугнул? Вон там какая-то бабушка ковёр
выбивает. Да уж, подходящее время выбрала! Наверное, решила старую домашнюю
пыль в своём ковре заменить на новую, уличную. Что если мои звери этой странной
бабушки испугались и сбежали? Я замёрзла, глаза слезились. Всё вокруг было
серое и противное. Вдруг на пыльной траве под кустом я заметила ярко-жёлтое
пятно, наклонилась и увидела, что это большой жёлтый помидор. Наверняка кто-то
из садоводов выронил. Я подумала, подумала, подняла помидор и положила в карман
куртки. Всё равно тот, кто его потерял, уже не найдёт, так чего он тут без
толку будет лежать? Помидор был такой солнечный, что я подумала: сейчас и
настоящее солнце выкатится.
Но тут серое небо лопнуло и из него выпал огромный
дождь! Я еле успела запихнуть рисунки под куртку. При этом они, конечно,
помялись, но хоть почти не промокли. Я поняла, что ждать бесполезно, никто уже
не придёт, и помчалась домой. Начала подниматься и вдруг услышала недовольный
голос:
— Спрашивается, почему синьор Помидор обязательно
должен быть красным?! Почему?! Где справедливость?
Голос шёл из моего кармана.
Художник Леонид Левицкий
| 
