Когда мама сказала, что мы скоро пойдём на свадьбу к тёте
Лене, я подумала, что она шутит. Все знают, что свадьбы бывают у молодых
девушек. А тётя Лена — взрослая тётенька, она с моей мамой в одном классе
училась. Какая же из неё невеста? Всё это я маме и сказала. А она как будто
даже обиделась непонятно на что и стала говорить, что тётя Лена тоже молодая.
— Ну какая, — говорю, — она молодая, если вы пятнадцать
лет назад школу закончили? У вас только что встреча одноклассников была, ты
что, забыла?
— Ничего я не забыла! — ответила мама сердито. Я никак не
могла понять, чем она недовольна. — Я-то думала, ты обрадуешься, что можно
будет целый день с Розой провести, а ты какую-то ерунду болтаешь.
Ой, точно! Как это я сразу не поняла? Ведь моя лучшая
подруга Розка — родная племянница тёти Лены, и если уж меня приглашают на
свадьбу, то её тем более. Да пусть невесте будет хоть сто лет, главное, что мы
с Розкой встретимся, а то она так далеко живёт, что мы почти не видимся.
Я тут же кинулась ей звонить. Всю следующую неделю мы по
телефону говорили только об этом. Розка мне рассказывала всякие подробности.
Оказывается, тётя Лена совсем не хотела устраивать настоящую свадьбу. Но её
мама, то есть Розкина бабушка, заявила:
— Ну нет! Я столько лет об этом мечтала, пусть уж будет
всё как у людей: и белое платье, и фата, и машины с лентами, и ресторан, и
тамада! И выкуп невесты пусть будет, так подружкам и передай!
— Роз, а что за «выкуп невесты»? — не поняла я. — Где её
купать будут? И зачем?!
— Не купать, а выкупать. Ну, в общем, жених и его друзья
будут давать деньги подругам невесты, чтобы они её продали.
— Всерьёз, что ли?! Или понарошку?
— Да кто их разберёт... Ладно, увидим!
И увидели. В день свадьбы мы с мамой с утра пришли к тёте
Лене. Розка и её мама, тётя Оля, уже были там. Розка была злая, потому что на
неё надели пышное платье со всякими финтифлюшечками, а она только джинсы и
шорты признаёт. Наши мамы и ещё три невестины подружки встали около порога и не
пускали в квартиру каких-то дядек в костюмах. Розка показала мне на одного из
них, толстого и бородатого:
— Это жених, дядя Олег.
Ничего себе! Жених должен быть похож на принца, а невеста
на принцессу! Вообще-то тётя Лена в длинном белом платье, с красивой причёской,
с цветами в волосах и в короткой фате оказалась вполне даже ничего. Но этот
дядька был совсем уж не свадебный.
Жених и его друзья просили, чтобы их пустили к невесте, а
подружки требовали у них деньги. Они смущённо хихикали и выглядели как
восьмиклассницы, которые вдруг решили поиграть в куклы и сами этого стесняются.
А тётя Лена в это время сидела у себя в комнате и ждала,
чем дело кончится. Нам надоело топтаться у дверей, и мы решили её навестить. Но
в комнате её не оказалось. Мы стали всюду искать и наконец заглянули в маленькую
комнатку без окон, в которую можно попасть только из тётилениной комнаты.
По-моему, это кладовка, но тётя Лена её называет гардеробной, она там одежду
хранит. Невеста сидела в углу гардеробной на каком-то чемодане, подобрав подол
платья и скрывшись за шубами и пальто. Мы с Розкой начали ей рассказывать, как
там наши мамы торгуются, но она приложила палец к губам и сказала:
— Тсс!
Мы
удивились, но вышли.
— Слушай! —
зашептала вдруг Розка. — А может, она передумала?
— Как это?
— Ну, вдруг
она подумала: «Зачем мне этот бородатый дядька?» и решила спрятаться? Ведь она
должна была в своей комнате ждать, а она ушла. Значит, не хочет, чтобы её
нашли.
— Точно! А
вдруг они её найдут?
— Мы должны
сделать так, чтоб они не смогли к ней прорваться! Пошли! — и Розка потащила
меня на кухню. Там она вытащила из шкафчика четыре банки варенья.
— Бабушка
варит, варит каждый год, а никто не ест. Теперь хоть для дела пригодится.
Мы
перетащили банки в тётиленину комнату и поставили на пороге. Крышки, конечно,
сняли.
— Это
называется «полоса препятствий»! — гордо сообщила Розка.
Мы ушли в
другую комнату и затаились, как тётя Лена.
Про то, что
было дальше, даже рассказывать не хочется. В общем, всё получилось не совсем
так, как мы хотели. То есть почти совсем не так. Дядя Олег, как мы и рассчитывали,
опрокинул две банки и вляпался в варенье. В черничное и в абрикосовое. Но тётя
Лена, вместо того чтобы тихонько сидеть в своём укрытии, выскочила оттуда, как
только услышала шум. Она бросилась к жениху, у которого все брюки были в
варенье, и стала его обнимать, при этом стараясь не испачкать об него своё
белое платье! Это было бы очень смешно, если бы тётя Лена при этом не
всхлипывала. И если бы все невестины подружки дружно на нас не накинулись. И
как они догадались, что это мы банки поставили?
Тётя Оля
кинулась убирать варенье с пола. Жениха увели в ванную отмываться и
отстирываться. Оттуда он вышел в голубом махровом халате в цветочек, который
надел прямо на пиджак. Потом все пытались высушить брюки. Одни кричали, что
надо сушить феном, другие — что утюгом, третьи предлагали подержать брюки над
газовыми горелками, четвёртые хотели просто повесить их на балконе — солнце
сегодня такое жаркое, что высушит лучше любого утюга. В результате
перепробовали все способы, носились с этими брюками туда-сюда, а тётя Лена всё
время повторяла:
— Мы
опоздаем в загс! Мы опоздаем!
Дядя Олег её
успокаивал. А Розкина бабушка сказала:
— Говорила я
вам, что жених должен быть в классическом чёрном костюме! А вы всё хотели
светлый купить. Хорошо, что я настояла! Даже если пятна и не отстирались, их
всё равно видно не будет. А светлые брюки вы бы уже не спасли! Всегда надо
слушать, что мать говорит.
Надо же,
Розкина бабушка совсем как моя. Ей тоже самое главное — чтобы она права
оказалась. И чтобы можно было говорить: «А я предупреждала!»
На нас все
так рассердились, что передумали брать с собой в загс. Неожиданно за нас
вступился дядя Олег. Он стал всем объяснять, что мы просто хотели помочь нашим
мамам — ведь они тоже не пускали его к тёте Лене. Просто мы слегка перестарались,
и нельзя нас за это наказывать. Тем более что из загса все сразу поедут в
ресторан — а как же есть торт без таких прекрасных девушек?
Брюки быстро
высохли, тётя Лена успокоилась, нас тыщу раз предупредили, чтоб мы вели себя
прилично, и взяли в загс. А лучше б и не брали, скукотища там была — просто
ужас! Самая главная тётенька была в малиновом бархатном платье с золотой
отделкой. Я в театре занавес такой видела. Она никому не давала делать что
хочется, а всё время командовала:
— Прямо как
в лагере, — сказала Розка. Мы с ней перешёптывались, чтобы совсем не помереть
со скуки. — Там нас тоже всё время строили: «Всем спать!», «Быстро умываться!»,
«На обед!»
— Плохо там,
да?
— Да не,
нормально! Самое прикольное — это ночью страшилки рассказывать. В тихий час
тоже можно, но не так страшно, потому что светло.
— А что за
страшилки?
— Да
обычные! Про жёлтые занавески, про красное пятно, про синюю руку, про чёрное
пианино, про одноногого призрака…
— Не знаю
про призрака.
— Сейчас
расскажу! В общем, так…
— Может,
потом?
— Да ладно
тебе, всё равно на нас никто внимания не обращает!
Розка начала
рассказывать, я её слушала левым ухом, а правым — бархатную тётеньку, которая
говорила про семейные ценности. Что такое семейные ценности, я знаю, мне их
прабабушка показывала: старинные серебряные вилки и ложки — кривые и
некрасивые. Зачем людям про них в день свадьбы слушать, непонятно. Розка в этот
момент шептала:
— Вечером
брат и сестра собрались ложиться спать, хотели выключить компьютер, а из
колонок вдруг как завоет кто-то: «Де-евочка и ма-альчик! Одноногий призрак
летит к вашему дому!» Они снова попытались выключить компьютер, а он не
выключается, только монитор мигает. И из колонок раздаётся: «Де-евочка и
ма-альчик! Одноногий призрак подлетает к вашему подъезду!»
Призрак всё
ближе подбирался к девочке и мальчику, он поднимался на седьмой этаж, двигался
к их комнате. Тётенька говорила что-то про любовь. А я слушала всё одновременно.
— Одноногий
призрак подлетел к ним и завыл: «Де-евочка и ма-альчик…»
— В знак
любви и верности…
— Отдайте
мою ногу!!!
Розка
прокричала это во весь голос. Во весь страшный-престрашный голос! Все
обернулись к нам. А главная тётенька даже подпрыгнула. Она держала в руках
красивое блюдечко с обручальными кольцами. Кольца тоже подпрыгнули и громко
звякнули о блюдечко. Тётенька повторила:
— В знак
любви и верности… уберите детей!
Моя мама
подбежала к нам, схватила за руки и потянула к выходу. Уже у самой двери я
услышала, как бархатная тётенька сказала в третий раз:
— В знак
любви и верности обменяйтесь кольцами.
По-моему,
мама была рада, что с нами сбежала из этой скучнятины, так что она нас почти и
не ругала. Пришлось немножко подождать на улице, а когда все вышли, мы
расселись по машинам и поехали в ресторан.
А там… там
была точно такая же тётенька! Только не в малиновом платье, а в зелёном! Я даже
сначала подумала, что это та, из загса, переоделась, приехала и сейчас нам от
неё влетит. Но мама объяснила, что это тамада, она будет вести свадьбу. И эта
тамада тоже как раскомандовалась! Кому куда садиться, кому тосты произносить,
когда начинать есть, когда жениха с невестой поздравлять, когда подарки дарить,
когда танцевать! Как будто все маленькие и сами не знают, что делать.
— Опять как
в лагере! — сморщилась Розка. — Вот вырасту, у меня никакой свадьбы не будет!
Ни за что на свете!
Тут к нам
подошла Розкина бабушка и погладила её по голове. Розка этого терпеть не может,
я знаю. А бабушка сказала:
— Ну вот, Оленька
у нас давно пристроена, теперь Леночку пристроили. Ты, Розочка, на очереди.
Ой, как же
Розка не любит, когда её Розочкой называют. Смотрю, она уже вся красная сидит.
А бабушка продолжает:
— Устроим
тебе свадьбу, чтобы всё как у людей. Белое платье, фата, машины с лентами,
ресторан, тамада, выкуп невесты…
Я
испугалась, что Розка сейчас бабушке что-нибудь такое скажет, что они насовсем
поссорятся! Я ей руку сжала и зашептала в ухо:
— Не бойся!
Я тебя спасу. Ни за какие деньги тебя выкупить не дам. И никого не пропущу! Ты,
главное, варенье, заранее заготовь. И пусть жених будет в белом костюме.
