В небольшом поселке на берегу реки жил мальчик Никита со своей семьей и собакой, французским бульдогом Юкки. Ранним утром Никиту разбудила его собака. Проснувшись, он быстро побежал в огород. В огороде, вырвав морковку и собрав немного яблок и груш с веток деревьев, быстро нарезал их на кусочки и пошёл на хозяйственный двор. У него с собакой был секрет. В углу за курятником к ним в гости каждое утро и вечер приходила семья ёжиков. Когда они приходили, собака их сразу чувствовала и бежала к хозяину, лапой зазывая его, давая понять, что гости пришли. Никита дал каждому кличку.
В большом лесу жила семья из четырех Божьих коровок. В этой семье были Папа, Мама, сын по имени Пятнышко и дочка Тиша. Родители учили детей преодолевать большие и малые расстояния. Пока были маленькими, они все ползали. Тиша не рвалась в небо, а вот Пятнышко всегда с интересом наблюдал за полетом родителей и других насекомых-соседей.
Пес появился на пути неожиданно, словно из-под земли. Высокий, поджарый, белый с черными пятнами, он уже производил впечатление взрослой и довольно грозной собаки. И только опытный взгляд заметил еще слегка неуклюжие движения высоких тонких лап, которое бывает и по-детски любопытное выражение морды. Ясно, что это – подросток, совсем недавний маленький щенок.
Как издавна заведено в собачьем роду, через неделю у щенят открылись ушки, через две недели – глазки, а уже через три малыши неуклюже ковыляли на нестойких, будто ватных, лапках, пробовали играть, рычали и взлаивали.
Сказочная повесть, но и не совсем сказка Посвящается всем, кто любит, понимает и уважает… да, именно уважает! – самого преданного друга человека – собаку.
Эту историю я услышал в поезде от попутчика. Тогда прокладывался газопровод вдоль железной дороги Ивдель-Обь. Недалеко от посёлка Пелым сооружалась газокомпрессорная станция, где он был в командировке как представитель Харьковского турбинного завода.
Май. Люблю я эту пору весны. В воздухе
разливается аромат набухающих почек и первых весенних цветов. Все в
природе пробуждается и живет в каком-то ожидании. Ни комаров, ни мошек,
ни прочего гнуса. Зайдешь в лес - не надышишься. Цветут подснежники,
сон-трава, медуница, молодое разнотравье как зеленый бархат.
Вечерело, в лесу уже было сумрачно. Мы
шли квартальной просекой. Внезапно впереди с дерева слетела крупная
птица, казалось, что её крылья задевают деревья. Вначале мы приняли её
за глухаря, но потом, по характерному бесшумному полёту, поняли, что это
крупный филин.
Мы только вышли из машины и спустили со
створки собаку, как она подняла зайца и, заливаясь, погнала. Лай,
однако, быстро оборвался, стало ясно – собака потеряла след, на языке
охотников «скололась». Пошли по следу, который привёл нас к большой
скале, отвесно обрывавшейся к реке. Возле скалы крутилась собака,
изредка поскуливая, как бы оправдываясь, что не может найти след.
Наверное, медведь. Мы плыли по глухой
лесной речушке. Медведя заметили метрах в двухстах. Он вышел на берег,
отряхнулся от воды, и пошёл в нашу сторону. Перестав грести, мы плыли
по течению. Когда расстояние сократилось метров до пятидесяти, медведь
нас увидел и остановился. Не было в его взгляде ни злобы, ни страха,
одно любопытство.
В конце апреля стояла на редкость тёплая
погода, а в ночь на 2 мая выпал снег. На свалке бытового мусора
собрались все прилетевшие птицы. Мелкота возилась в отбросах, чайки с
криками носились в воздухе и только вороны, рассевшись на ближайших
соснах, лениво переговариваясь между собой. Над ними кружились пять
коршунов.
Это лето выдалось на редкость
засушливым. В лесу ни одного гриба. Как-то на охоте я случайно зашёл в
«разрез» - огромный ров, вырытый при промывке золота лет
двадцать-тридцать тому назад. И в нём я обнаружил очень много грибов,
маслят и рыжиков. Грунтовые воды увлажняли почву, а густой молодой
сосняк не давал влаге испаряться. Неожиданно вылетел рябчик. Искать его
в гуще деревьев не имело смысла, да и надо было поспешить на стан.
Маленький воронёнок Веника сидел на
дереве и смотрел по сторонам. Крутил своей маленькой, чёрненькой
головкой закрывая свои глазки бусинки, то раскачивался на ветке из
стороны в сторону, то внимательно рассматривал окружающий мир. - Кар
,как интересно всё во круг. И открывал от удивления свой клюв. А вокруг
падал белый пушистый снег, снежинки весело кружились и о чём то
шептались друг с другом. Веника стал прислушиваться, наклонил голову и
прищурил свой карий глаз
Ласты, валенки, панамка, варежки, свитер.
Рядом на чемодане развалились шлёпки, солнечные очки и мыло. Может
показаться, что кто-то собирается в отпуск на юг или в экспедицию на
северный полюс. На самом деле я просто иду гулять во двор. Это мой
первый взрослый поступок за шесть лет нелёгкой семейной жизни, ведь от
родителей только и слышишь: "Туда не ходи, это не трогай, того не
делай”. А вокруг так много необычных вещей разной формы, цвета и
размера.
Ни шороха, ни шелеста, ни треска. Ни
единого звука. В доме погашены огни и Морфей зорко охраняет свои
владения. Но вдруг, то здесь то там начинают пестреть ярко-жёлтые
ленточки, нарушая гармонию сонного царства. Это солнышко протягивает
свои тёплые нежные руки. Тонкая граница ночи и утра постепенно тает.
Словно ластиком карандаш луч стирает следы уходящей ночи. Он проникает в
каждый потаённый уголок и наступает рассвет. Кажется, будто тысячи
лампочек включаются одновременно.
Когда-то давным-давно у нас в доме жила кошка Федя. Совсем маленькой брат принёс её с молокозавода, где работал. Там, у живущей при одном из цехов кошки, родились котята. Вскоре они подросли, и рабочие разобрали их по домам. Брат долго уговаривал маму взять одного котёночка и часто повторял: - Знаешь, какие у него умные глазки! Я буду звать его Федькой! – и как-то раз взял да и принёс его.
В Сашкином классе учился Максимка Жуков, по прозвищу Жук. Невысокий, но
крепкий, вечно насупленный, на переменах он всегда держался особняком, а
в классе спокойно сидел за партой, глядя в окно. Учеба ему не давалась
- по всем предметам, кроме труда и физкультуры, учителя регулярно
обещали вывести ему за четверть пару и даже оставить на второй год, но
парень никак не реагировал на угрозы...
